Киндасовские байки

Отправились киндасовские мужики в лес. Собралось их семь человек. Ходили по лесу, ходили, сели отдохнуть. Говорит один: — Вся ли хоть артель у нас тут? Не потерять бы кого...

Стали считать. Считали, считали, одного недостаёт. Много раз пересчитывали, все по очереди — нет одного. Шестерых насчитали, седьмого нет. Пригорюнились. Где искать — не знают.

Видят — идёт человек (а это был пряжинский мужик).

Они к нему: — Ох, братец, — говорят, — не встретил ли ты в лесу кого? У нас из артели один потерялся.

— Нет, не встречал. А много ли вас было?

— Было семеро, а теперь вот шесть.

Пряжинский мужик говорит: — Ложитесь-ка вы все на землю, я — говорит, — поищу вашего человека.

Хорошо. Легли, ждут. А он вырезал здоровый — в палец толщиной — рябиновый прут, ударил этим прутом одного по спине и говорит: — Вот один!

Второго ударил: — Два!
Третьего ударил: — Три!
Четвёртого ударил: — Четыре!
Пятого ударил: — Пять!
Шестого ударил: — Шесть!
Седьмого ударил: — Вот, — говорит, — и семь, все ваши тут, на месте!

Поднялись все с земли, благодарят: — Спасибо, братец, спасибо, — говорят, — выручил ты нас из беды!

Дело было зимой. Пошел киндасовский мужик в Пряжу в гости. Наказывают ему другие, чтобы заодно узнал, что делают в Пряже. (Каждый раз идти узнавать стыдно. Смеются в Пряже).

Приходит мужик в Пряжу, а там у одного хозяина лошадь подохла, шкуру снимает. Киндасовец говорит: — Бог в помощь труженику!

— В самый раз была бы помощь, — отвечает тот.

Гость спрашивает, не может утерпеть: — Что это, — говорит, — ты зимой, в самый извоз, коня зарезал?

— Нынче, — отвечает то, — лошадиные шкуры в Петрозаводске в большой цене. За одну шкуру можно на десять лошадей денег выручить. У нас почти все лошадей зарезали.

Мужик скорей побежал домой (гостить некогда!). Пришел домой, свою лошадь зарезал, шкуру снимает, некогда и другим сказать. Пришли мужики со всей деревни.

— Что ты там видел? — спрашивают.

— В Пряже, — говорит, — лошадей режут, шкуры в Петрозаводске дорого ценятся. Вот я зарезал свою лошадь, съезжу, продам шкуру, выручу не на одну лошадь!

Мужики разбежались по домам, всех лошадей зарезали. Настала весна, а в деревне ни одной лошади, пахать не на чем...

В ту весну на коровах пахали.

Как-то весной случилась с киндасовцами такая история.

Отправили они в Пряжу одного человека узнать, что теперь делают пряжинцы.

Приходит он в Пряжу, а там мужик решил на насте провеять семенной овес, очистить его от мякины и мусора.

Киндасовец спрашивает:

— Ты что, уже овес сеешь?

А пряжинский мужик ему отвечает:

— Спрашиваешь, у нас уже все посеяли, мало у кого осталось непосеяно.

— Не рано ли?

— Нет, не рано. Летом зато урожай соберем пораньше.

Мужик повернул обратно, прибежал домой и говорит своим, что пряжинские мужики же овес посеяли.

Давай и они сеять овес на снегу, да еще стараются, кто быстрее все посеет.

Посеяли они весь овес, семян ни у кого не осталось. А как снег сошел, так и семена все смыло. Ни семян, ни урожая! Хватили они голода в тот год!

И все из-за своей простоты.

Собрались киндасовские мужики как-то вместе к толкуют:
— Как теперь узнать, что делают в Пряже?

Оказался один из них толковый мужик и говорит:
— Вот что. мужики, даваите-ка кого-нибудь поднимем на ту высокую ель, вот там, на горке! Вот и узнаем, что в Пряже делают.

Нашелся в артели смельчак, согласился. А ель-то снизу гладкая, ровная, без единого сучка, без выступа. Давай мужики все вместе его поднимать — кто колом, кто палкой, кто чем его подпихнет. Дотянулся он до сучьев и вскарабкался на самую верхушку, а она тонкая, из стороны в сторону раскачивается, вот-вот обломится. Снизу спрашивают:
— Видно ли Пряжу?

Отвечает:
— Пряжу-то видать, а что делают — не вижу.
— Ах ты, неладная, что же мы теперь придумаем?

И придумали: стали крылья из бересты ладить, чтобы можно было взлететь вверх. Спустился мужик вниз, и привязали крылья ему, будто птице, и говорят:
— Как долезешь до самой верхушки, подпрыгни, чтобы взлететь. может, что-нибудь и увидишь.

Так он и сделал, да как, братец ты мои, рухнет вниз, и прямо об пень, да так, что и зубы все выбило рот не закрыть. Другие смотрят на него и говорят:
— Гляди, мошенник, узнал и улыбается, а сам и сказать не хочет.

Они его по уху, по другому — почему молчит, чего не говорит? Мужик еле жив остался, не скоро очухался после такого полета.

Зимой собрались киндасовские мужики артелью, решили съездить в Питер за товарами. Решили и поехали. Целый день едут, с утра до вечера. Вечером попали в деревню, заехали на постоялый двор, чтобы переночевать. Говорят между собой:
— Сани надо повернуть оглоблями вперед, в сторону Питера, чтобы утром не гадать куда ехать!

Так и сделали. А деревенский парень услышал этот разговор и вздумал подшутить над проезжими. Как только они заснули, парень повернул все сани оглоблями назад, в сторону дома.

Запрягли мужики утром лошадей и поехали в Питер. Едут, проезжают мимо деревушки. Один говорит:
— Да вроде мы эту деревню уже вчера проезжали?
— Ты мало по свету ездил, потому и говоришь так. Деревень-то одинаковых много, — отвечает другой.

Проехали деревню, другую, к своей подъезжают. Вот и мост через Шую. Один мужик опять говорит:
— Это, — говорит, — вроде как наш мост, уж очень похож.
— Мост на мост бывает похож, не один наш мост на свете, — возражают ему.

Въезжают в деревню. Уже и другие засомневались:
— Очень уж эта деревня на нашу деревню смахивает. Вот дом, — один говорит, — стоит, точно как мой! Это наша деревня!

А самые упрямые не сдаются:
— Много таких деревень на свете, — говорят, — и дома есть одинаковые!
— Да вон на берегу баба белье стирает, как две капли воды на мою жену похожа!
— Много на свете и баб одинаковых!

Знай едут. А баба услышала их речи да как закричит на них:
— Ох вы непутевые, ох вы дурни этакие, что ж это вы обратно возвращаетесь, да еще мимо деревни вздумали проехать!

Так они в этот раз в Питер и не попали.

Вот собрались киндасовские мужики в город толокно продавать. Дело зимой тоже было. Приготовили они все к отъезду, и в одно погожее утро двинулись в путь на пятнадцати подводах. Едут, едут, уже проголодались. Один и говорит:
— Надо бы поесть. Давайте-ка братцы, что-нибудь придумаем! (А едут они как раз по озеру.)

Другой говорит:
— Толокно у нас есть, озеро рядом. Замешаем толокно в проруби.
— Давайте, братцы, замешаем, не ехать же голодными.

Высыпали мешок толокна в прорубь, мешают палкой, а толокно не густеет, все жидко. Видно, мало высыпали. Высыпали еще мешок в прорубь — опять жидко. Они третий мешок, четвертый — ничего. Так они мешок за мешком ссыпают в прорубь, а толокно не получается. В чем дело? Уж разозлились мужики. Один из них и говорит:
— Пойду-ка я разведаю, куда все толокно подевалось!

Нырнул в прорубь и прямо ко дну. А другие ждут, вокруг проруби стоят. Ждут-ждут, а его все не слышно и не видно. Говорят:
— Вишь, мошенник, ушел и хочет все толокно один съесть.

— Я тоже пойду посмотрю! — сказал один и — в прорубь. Нырнул, только пузырьки со дна поднимаются. И опять никто не возвращается. Еще один — туда же. Так по одному и попрыгали в прорубь.

А лошади с пустыми возами вернулись домой. Без толокна и без хозяев.

Стали киндасовцы лодку шить. Лето близится, рыбу ловить лодка нужна. Мастерят ее в сарае. Вот и готова лодка, давай испытывать, сколько человек она выдержит.

Сели десять человек — выдерживает, двадцать — выдержала. Девяносто человек — тоже выдержала. Девяносто девять человек забралось в лодку — всех выдержала! Пришел еще один мужик, сотый — на сарае балки не выдержали, переломились, все полетели вниз.

Говорят:
— Эта лодка может вынести девяносто девять человек, не больше.

Спустили весной лодку на воду, все мужики, сколько их было в деревне, прыгнули в нее разом. Лодка хлебнула воды бортом, потом другим и пошла ко дну. Плавать мало кто умел, не все из воды выбрались.

Росла на берегу Шуи большая и толстая береза. Посмотрели как-то на нее киндасовцы и решили, что березу можно в дело пустить. Нечего ей без пользы расти.

— Из этой березы, — говорят, — можно всякого инструменту наделать, из нее сколько захочешь поделок выйдет. И седла, — говорят, — можно сделать, из сучьев — топорища, из маленьких сучьев, из отростков, — черенки для шильев. Да мало ли чего, — говорят, — и выйдет из нее, такая это береза!

Ну что ж, раз так, взялись мужики за дело — стали березу рубить. Рубили-рубили, никак свалить не могут.

Рассуждают:
— Надо залезть на березу и взяться за верхушку, Все, — говорят, — если поднимемся, тогда и свалим.

Поднялись они, братец ты мой, на березу, а береза та с наклоном в сторону реки Шуи, да снизу подрублена. Как переломилась — и прямо в воду, в Шую. Мужики все в реку. А один еще остался на берегу, на пригорке, смотрит и говорит:
— Вон у Федьки только полы мелькают, видно, — говорит, — в город поплыл, кофе пить.

Опять — кто выбрался из воды, а кто там остался.

Идут несколько киндасовцев по лесу, встречают охотника с ружьем. Говорят ему:

— Чего это ты ходишь здесь?
— Вот, — говорит, — пришел на охоту.
— А что это у тебя за штука такая на плече?
— Это ружье. Из него я стреляю птиц н зверей.
— Продай ты, братец, — говорят, — нам это ружье.
— Ладно, — говорит, — продам.
— А много ли нозьмешь за него?
— Три рубля.
— Дадим, братец, по три рубля!

Они все дают ему по три рубля. Увидели пороховницы.

— А это что за штуки? — спрашивают.
— Это пороховницы.
— Пороховницы? Много ли надо заплатить?
— Рубль.

Дают все по рублю. Купили. Что делать дальше, не знают.

— Как же его теперь, — говорят, — заправляют и как из него стреляют?
— Заправляют его так: эту мерку насыпьте пороху, другую — дроби. А потом нажмите на курок и стреляйте.

Они все по мерке ссыпали пороху, по второй мерке дроби — ствол полный набили. Последняя, седьмая мерка уже не вошла — ствол переполнен.

— Теперь, — говорят, — надо выстрелить!

Все встали вокруг ружья, кто поставил руку на курок, кто за ствол ухватился. А одному места не хватило, рука не поместилась:

— А я спереди в дырочку погляжу, — говорит, — как будет вылетать!

Как нажали на курок — ружье вдребезги, всех разбросало в разные стороны, оглушило. Но ничего, немного погодя очухались, начали вставать. А тот, который в дырочку смотрел, лежит на земле (убитый), осклабился.

— Ишь, — говорят, — еще и смеется! Мы себя не помним от страха, а ему смешно!

Однажды, жарким летним днем два мужика из деревни Киндасово собрались на рыбалку. Сели они на плот, доплыли до середины озера и закинули удочки. Сидят, удят. Пот градом бежит — жарко. Захотели они пить — мочи нет.

Один говорит:
— Пить хочу!
Другой отвечает:
— А воды-то мы с собой не взяли.

Сидят, удят. Уже и удить стало невмоготу. Плеснет рыбка по воде — так они только губы облизывают сухим языком.

— Попить бы, — говорит первый.
— Потерпи, воду-то мы забыли взять.

Уж так пить хотят, что удить не могут, сил нет, легли на плот, лежат. Один еще говорит что-то, а второй и сказать ничего не может, все во рту пересохло, язык не ворочается.
— Ты, — говорит, — еще говоришь, а я говорить не могу!

Так пить хотят.
— Теперь и рыбы не надо, только бы воды глоток испить!

А другой мычит что-то в ответ, не разобрать.

Лежат распластавшись на плоту, полы кафтанов намокли, а они и не чувствуют. И грести не могут. Поднялся небольшой ветерок, воду рябит, плот потихоньку к берегу гонит. Прибило плот к берегу, а они все лежат, не встают. Идет прохожий, подходит к ним, удивляется: что за чудо, два здоровых мужика лежат на плоту и не двигаются?

— Что вы тут лежите? — спрашивает.
— А пить, — говорят, — хотим до смерти, не можем с места сдвинуться!
— Так что же вы не пьете, раз на плоту лежите?
— А воду дома забыли!
— Да наклоните вы свои головы вниз, в озеро, да пейте, горемыки, досыта!

Стали они пить, ожили.

Было в Киндасове четыре брата. Жили-были. Построили они дом. Хороший дом, большой. Только вот темно в доме, света нет. И не поймут, в чем дело. Толкуют меж собой:

— Темно! Надо пригласить всех деревенских, чтобы свету наносили в дом.

На второй день собрались мужики и бабы, захватили мешки, пологи и взялись за работу. На улице набирают свет, несут в избу, а там забирают темноту и выносят на улицу. Бегают туда-сюда, шум-гам подняли. А свет в избе не появляется. Случился тут прохожий, смотрит и не поймет, что это люди делают. Спрашивает:

— Что у вас тут стряслось?
— Построили избу, а света в избе нет, вот и носим всем миром.
— Дайте-ка мне, — говорит, — топор. Сейчас будет светло!

Взял топор, прорезал в стене отверстие, сделал окно, и свет появился. Прохожий пошел своей дорогой, а мужики радуются, что все так хорошо обошлось, и решили впустить в дом еще больше света. Давай все рубить по окну. Рубили, рубили. Чем больше рубят, тем больше света. Один и говорит:

— А давайте сделаем окно во всю стену, будет совсем светло!

Стали опять рубить, бревно за бревном. Не спели они закончить работу, как дом рухнул. Еле выскочили сами. И дома жалко:

— Эх, мы горемычные, хороший дом пропал.

Да недолго они горевали и тужили, построили новый дом, — уже с окнами.

В прежние стародавние времена во многих деревнях жать еще не умели, рожь руками выдергивали с корнем. Вот так и в Киндасове работали в страду.

Однажды в жаркий полдень разошлись все отдыхать, попрятались в тени. На поле никого не осталось. Шел мимо прохожий, остановился, увидел выдерганную с корнем рожь. А у него с собой был серп. Взял он серп, сжал сноп, воткнул в него серп и ушел.

Приходят под вечер на поле, смотрят — что-то там произошло. Какой-то непонятный предмет в снопу, и рожь срезана так ровно, красиво.

— Смотрите-ка, что это за крюк, это он срезал рожь? — сказала одна баба. Взяла она серп, стала жать — понравилось. Хорошо! Не успела и на сноп сжать, как порезала руку. Бросила она серп.

Все заохали, запричитали:

— Ведь это же колдун, его нельзя трогать!

Стали думать, что теперь делать с этим колдуном. Думали-думали и решили:

— Утопить его надо, иначе от него не избавиться!

Обрадовались все, собрались топить. Да как его до воды донести, ведь он может опять кого-нибудь поранить? Но выход нашелся. Принесли веревку, привязали серп и поволокли к берегу. Тащат все вместе, а колдун упирается , не хочет в воду: то за кочку зацепится, то за кустик. Еле дотащили. На берегу нашли большой камень, привязали к другому концу веревки, и все это взвалили в лодку. Поехали впятером, заехали на середину реки, чтобы сбросить колдуна. Заспорили, что сбросить первым, колдуна или камень. Одни говорят:

— Надо сбросить колдуна!

— Нет, сначала сбросим камень!

Впятером подкатили камень к борту лодки, сбросили его в воду. Веревка за ним,а серп возьми и зацепись за край. Лодка перевернулась, и все мужики упали в воду.

— Ведь правду сказали, что это колдун. И нас хочет утопить!

Долго барахтались в реке, еле-еле выбрались на берег.

Проходил как-то мимо Киндасова парень. Много он походил по белу свету, много повидал, и удивить его чем-либо было трудно.

Рано утречком идет ом околицей, слышит — в одном сарае шум. Заглянул — а там два мужика лошадь плетью хлещут.

— За что это вы лошадь с утра раннего бьете? — спрашивает он.

— Да вот запрягаем ее, а она никак не хочет одевать хомут и дугу.

Глянул парень, а вся упряжь — и хомут, и дуга — висит на стене, на гвоздике. Взял он упряжь, запряг лошадь и говорит:

— Езжайте, куда вам угодно.

Мужики обрадовались, как только не благодарили его. Парень подивился, пошел дальше по улице: посмотреть, что за чудная деревня такая.

Идет парень по деревне, видит — люди бегают из амбара да в избу, с ложками в руках.

— Чего это вы бегаете?

— Ой, не говори, — отвечают, — сварили кашу, а масло забыли в амбаре. Вот теперь и бегаем с ложкой каши в амбар, а оттуда опять к столу.

Пошел парень, принес из амбара масло, поставил на стол.

Мужики давай благодарить — избавил от беготни!

Ходил парень до вечера, приглядывался, присматривался. Решил заночевать. Зашел в дом, его угостили, спать уложили.Утром просыпается от шума и крика. Что случилось? Смотрит — хозяин стоит посреди поля без портов и плачет.

— Чего ты, хозяин, горюешь? — спрашивает гость.

— Да вот купил себе на беду порты, а попасть в них никак не могу, уж сколько раз прыгал, устал. (Порты-то тогда еще мало кто носил, ходили в длинных рубахах.)

— Как ты прыгаешь?

— А вот посмотри.

Поднялся мужик на полати, жена встала внизу, порты держит. Мужик как прыгнет — мимо. Опять давай плакать и жену ругать. Парень взял порты, показал, как их надевают.

Обрадовался мужик:

— А мы, братец, и не знали, что их так легко можно одеть! Другой раз до полудня бьешься, пока порты оденешь. Спасибо тебе, выручил из такой беды!

Парень пошел своей дорогой и долго еще смеялся, вспоминая добрых киндасовцев.

Жили-были в Киндасово молодые, с отцом да с матерью. Поехал молодой муж в город. Купил он там маленькое зеркальце. Вернулся домой, положил зеркальце на окно, а никому не показал его. Жена стала прибирать и увидела зеркальце. Посмотрела, а в нем видит такую молодую, красивую, хорошенькую! Она давай плакать!
— Ой, — говорит, — теперь нашел муж такую хорошенькую да красивую, выгонит он меня, не будет со мной жить.

Заходит в избу свекровь:
— Чего это ты, невестка, плачешь?
— Вот посмотри-ка, — говорит, — в город отправили сына, так теперь он меня выгонит, нашел такую хорошенькую да красивую, так уж со мной-то жить не будет!

Посмотрела свекровь:
— Ой, невестушка, — говорит, — какая же она хорошенькая да красивая? А-вой-вой, что это он теперь надумал, такую некрасивую, — говорит, — да старую привез!

Обе плачут. Заходит старик в избу, отец парня.
— Чего плачем? Отправил сына в город, так погляди, какую он, — говорит, — старуху нашел!

Поглядел и он в зеркальце — а там старик, старый, с бородой!
Уже втроем плачут. Приходит сын домой.
— Чего это вы все трое плачете?
— Вот так и так, нашла невестка эту штучку.

Взял парень зеркало и говорит жене:
— Посмотри-ка в это зеркальце! Не ты ли это сама?
— Не знаю, сама я это или кто другой, — говорит, — я ведь себя не вижу!
— Не видишь себя, так вот это ты, — говорит, — зеркальце показывает тебя.

Молодуха обрадовалась, что она такая молодая, красивая да хорошенькая — себя увидела.
— Мама, подойди-ка теперь ты сюда, посмотри, — говорит, — не ты ли это сама, не твои ли это морщинки?
— Да вроде и мои, сынок, морщинки-то, да вроде это и я.
— Подойди-ка, отец, посмотри теперь на себя. Ты ли это?
— Да вроде, сынок, это я, вроде я.

Все обрадовались, что сами себя увидели. Теперь живут дружно и в зеркальце на себя любуются!

Пришел в Киндасово мужик из Пряжи. Подошел к Шуе, а моста в то время еще не было. Он и кричит с того берега:
— Эй ты, нож в тесте! Перевези через реку!

А киндасовцы никогда нож не вытирали после того, как хлеб резали, а хлеб-то у них зачастую сырой бывал, не пропеченый. Вынул киндасовский мужик нож из ножен, смотрит — и впрямь нож в тесте. Ну, думает, наверное, это прорицатель, а может, и сам бог. И говорит:
— Перевезу, если отгадаешь сколько у меня коров? Вторую тебе отдам.
— Две, — отвечает путник.
— Отгадал. А сколько у меня лощадей? Жеребенка отдам коли отгадаешь!
— Лошадь и жеребенок!

Делать нечего, перевез он его, привел домой. А жене говорит:
— Это прорицатель, а может сам бог, все знает наперед. Истопи баню, угости получше, а потом я спрошу, долго ли еще жить буду.

Жена баню истопила, пирогов напекла. Угощают прорицателя. Хозяин спрашивает:
— Скажи мне братец, когда я помру?
— Утром скажу, натощак, — отвечает гость.

Спать его уложили. Утром он и говорит хозяину:
— Вот теперь скажу: поедешь ты за сеном, наложишь большой воз, станешь перевязывать его веревками, веревка лопнет — вот тут ты и помрешь.

И ушел гость. А хозяин задумался: как же теперь быть? Ведь скоро зима, надо сено вывозить, а вдруг веревка лопнет? Отправляет он по первопутку жену за сеном. Жена съездила, ничего, веревка цела, привезла воз сена.

А зимой пришлось ехать самому. Делать нечего. Наложил воз, завязывает его осторожненько. Стал затягивать веревку потуже, забыл о предсказании, со всей силы дернул — веревка лопнула! Свалился он на воз, смотрит вверх и не шелохнется: «Теперь я помер!»

Лежит час, два. Уже стемнело, звезды высыпали на небе, холодно. Откуда ни возьмись, появились волки, напали на лошадь. Думает: «Вот уж был бы жив, я бы всех вас перебил, не дал бы свою лошадь вам на съедение».

Волки лошадь съели и а лес убежали. А он лежит всю ночь, проголодался, коченеть от холода начал. «Надо попытаться встать! Может быть и мертвые могут ходить?» — думает.

Встал и пошел домой. Приходит домой, говорит жене:
— Я ведь теперь мертвый. Веревка у меня лопнула, и душа тут же вылетела.

И лег на лавку. А жена думает: неужто и вправду он мертвый? Пошла к соседу, рассказала ему все.
— Вы что, — говорит сосед, — в уме ли, ведь мертвые не ходят!

Пошел сам посмотреть — а мужик-то и вправду жив!
— А где твоя лошадь? — спрашивает его.

Рассказал мужик обо всем соседу.
— Вот уж как, — говорит, — мне лошадь было жалко! Такая была лошадь хорошая!

Говорит ему сосед:
— Жив ты, жив, и душа твоя не улетела. Прорицатель-то подшутил над тобой, это ведь был из Пряжи мужик, а пряжинские мужики все такие, шутники и обманщики. Никогда больше им не верь!

С тех пор киндасовцы потеряли веру в пряжинских мужиков, стали жить по-своему и зажили лучше прежнего.

Объявился в киндасовских лесах медведь. Летом покоя от него нет скотине. Решили киндасовцы поймать медведя зимой, когда он в берлогу заляжет.

Как решили, так и сделали. Пошли зимой на охоту, без ружья, с топорами. Ходили, ходили по лесу и набрели на берлогу. Стали думать, как медведя из берлоги выгнать. Думали, думали, один и говорит:

— А вот мы, — говорит, — так сделаем: один из нас влезет в берлогу, схватит медведя, а мы ему к ноге привяжем веревку и вытащим вместе с медведем.

Вызвался один, говорит:

— Я пойду, только как схвачу медведя, так дерну ногой, тогда вы меня и тяните.

Влез мужик в берлогу, вцепился в медведя. А медведь как взревет, схватил мужика и оторвал ему голову. Тот ногами и задрыгал. Мужики видят — готово дело, надо тянуть. Вытянули — мужик один, без медведя. Спрашивают у него:

— Где медведь? Ты почему его не вытащил?

Молчит мужик. Посмотрели получше, а у него головы нет. Стали думать, была ли у него вообще голова или ее никогда и не было. Вспоминали, вспоминали, да так никто и не мог вспомнить. Пошли в деревню, к жене мужика, может она знает. Пришли, растолковали ей. А она и говорит:

— Не помню, милые, была ли голова, а вот как утром за столом сидел и кашу ел, борода тряслась!